Ще - 1863 г., основатель педагогической науки в Росийской империи К. Д. Ушинский:
"Что с детьми начинают заниматься на том самом наречии, на котором они говорят дома, это, без сомнения, не только весьма разумно, но и не менее гуманно. Должно заботиться всеми силами, чтобы школа самым естественным путем вошла в жизнь ребенка и чтобы, незаметно для него, приняла в свое распоряжение часть его умственной и сердечной деятельности.
Мало успеха будет иметь та школа, в которую дитя переходит из дому, как из рая в ад, и из которой оно бежит домой, как из темного ада, в котором все темно, чуждо и непонятно, в светлый рай, где все ясно, понятно и близко сердцу, а почти такое впечатление должна производить школа на дитя малороссиянина, когда оно начинает посещать это странное место, в котором одном только в целом селе и говорят на непонятном языке. Дитя, не слыхавши ни одного великорусского слова, начинают в школе с первого же дня ломать на великорусский лад, и добро бы еще на чисто великорусский, а то на тот отвратительный жаргон, который вырабатывается у малообразованного малоросса при старании говорить по великорусски.
Такая школа с первого же дня напомнит ребенку что он не дома, и, без сомнения покажется ему букою. Если такая школа не пустит корней в народную жизнь и не принесет для нее полезных плодов, то чему здесь удивляться? Иначе и быть не может. Такая школа во-первых, гораздо ниже народа: что же значит она с своею сотнею плохо заученных слов перед тою безконечно глубокою, живою и полною речью, которую выработал и выстрадал себе народ в продолжении тысячелетия; во-вторых, такая школа безсильна, потому что она не строит развития дитяти на единственной плодотворной душевной почве - на народной речи и на отразившемся в ней народном чувстве; в-третьих, наконец, такая школа безполезна: ребенок не только входит в нее из сферы совершенно ей чуждой, но и выходит из нее в ту же чуждую ей сферу. Скоро он позабывает несколько десятков великорусских слов, которым выучился в школе, а вместе с тем позабывает и те понятия, которые были к ним привязаны. Народный язык и народная жизнь снова овладевают его душою, и заливают и изглаживают всякое впечатление школы, как нечто совершенно им чуждое. Что же сделала школа? Хуже чем ничего! Она на несколько лет задержала естественное развитие дитяти; остается правда грамотность, или лучше сказать, полуграмотность, и то не всегда, и может пригодится к тому, чтобы на полурусском наречии написать какую нибудь ябеду; душу же человека такая школа не развивает, а портит.
Уже лучше бы была та школа, где учили бы по часослову и псалтырю, потому что небольшие познания в церковнославянском языке и связанные с ними понятия могла поддержать и развить далее церковь своими службами и своими книгами, доступными для крестьянина; великорусская же грамота непременнно погибнет без всякого следа в малороссийском селе."
Джерело:
К. Д. Ушинский. Педагогическая поездка по Швейцарии // Журнал министерства народного просвещения. Январь, 1863. (третье десятилетие). Часть CXVII. - Отдел 3. - С. 13-14.
або
Собрание педагогических сочинений Константина Дмитриевича Ушинского. - С-Петербург, Тип. А. М. Котомина, 1875. - С. 379 - 380.
no subject
"Что с детьми начинают заниматься на том самом наречии, на котором они говорят дома, это, без сомнения, не только весьма разумно, но и не менее гуманно.
Должно заботиться всеми силами, чтобы школа самым естественным путем вошла в жизнь ребенка и чтобы, незаметно для него, приняла в свое распоряжение часть его умственной и сердечной деятельности.
Мало успеха будет иметь та школа, в которую дитя переходит из дому, как из рая в ад, и из которой оно бежит домой, как из темного ада, в котором все темно, чуждо и непонятно, в светлый рай, где все ясно, понятно и близко сердцу, а почти такое впечатление должна производить школа на дитя малороссиянина, когда оно начинает посещать это странное место, в котором одном только в целом селе и говорят на непонятном языке. Дитя, не слыхавши ни одного великорусского слова, начинают в школе с первого же дня ломать на великорусский лад, и добро бы еще на чисто великорусский, а то на тот отвратительный жаргон, который вырабатывается у малообразованного малоросса при старании говорить по великорусски.
Такая школа с первого же дня напомнит ребенку что он не дома, и, без сомнения покажется ему букою. Если такая школа не пустит корней в народную жизнь и не принесет для нее полезных плодов, то чему здесь удивляться? Иначе и быть не может. Такая школа во-первых, гораздо ниже народа: что же значит она с своею сотнею плохо заученных слов перед тою безконечно глубокою, живою и полною речью, которую выработал и выстрадал себе народ в продолжении тысячелетия; во-вторых, такая школа безсильна, потому что она не строит развития дитяти на единственной плодотворной душевной почве - на народной речи и на отразившемся в ней народном чувстве; в-третьих, наконец, такая школа безполезна: ребенок не только входит в нее из сферы совершенно ей чуждой, но и выходит из нее в ту же чуждую ей сферу. Скоро он позабывает несколько десятков великорусских слов, которым выучился в школе, а вместе с тем позабывает и те понятия, которые были к ним привязаны. Народный язык и народная жизнь снова овладевают его душою, и заливают и изглаживают всякое впечатление школы, как нечто совершенно им чуждое. Что же сделала школа? Хуже чем ничего! Она на несколько лет задержала естественное развитие дитяти; остается правда грамотность, или лучше сказать, полуграмотность, и то не всегда, и может пригодится к тому, чтобы на полурусском наречии написать какую нибудь ябеду; душу же человека такая школа не развивает, а портит.
Уже лучше бы была та школа, где учили бы по часослову и псалтырю, потому что небольшие познания в церковнославянском языке и связанные с ними понятия могла поддержать и развить далее церковь своими службами и своими книгами, доступными для крестьянина; великорусская же грамота непременнно погибнет без всякого следа в малороссийском селе."
Джерело:
К. Д. Ушинский. Педагогическая поездка по Швейцарии // Журнал министерства народного просвещения. Январь, 1863. (третье десятилетие). Часть CXVII. - Отдел 3. - С. 13-14.
або
Собрание педагогических сочинений Константина Дмитриевича Ушинского. - С-Петербург, Тип. А. М. Котомина, 1875. - С. 379 - 380.